Кто обрабатывал народные сказки авторы. © к вопросу об обработке и пересказе русских народных сказок для детей
Сделал и прислал Кайдалов Анатолий._____________________
А. С. Пушкин
СКАЗКА О ЦАРЕ САЛТАНЕ, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди 5
СКАЗКА О РЫБАКЕ И РЫБКЕ 43
В. А. Жуковский
СПЯЩАЯ ЦАРЕВНА 55
М. Ю. Лермонтов
АШИК-КЕРИБ. Турецкая сказка 73
Антоний Погорельский
ЧЁРНАЯ КУРИЦА, ИЛИ ПОДЗЕМНЫЕ ЖИТЕЛИ 89
B. Ф. Одоевский
ГОРОДОК в ТАБАКЕРКЕ 133
Мы определяем «переписывание» в качестве второго почерка, является ли первичная речь или авторитет устной или письменной. Таким образом, сказки, перечисленные фольклористами, в том числе Красная Шапочка Перро, например, будут рассматриваться как переписывания, а также множество детских альбомов, которые адаптируют сказки. Под текстом мы подразумеваем закрытую речь о себе, имеющую повествовательную и семантическую связность.
Сложнее определить сказку, чья существенная характеристика - быть разновидностью многообразной, открытой формы речи, что ее изменчивость становится неуловимой. Другими словами, кажется невозможным найти общие знаменатели между суб-жанрами так далеко, как изумительная история, этиологический рассказ или сказка о походе, если не в точности, их открытости и их изменчивости. В самом деле, любой рассказчик может устроить их по-своему в рамках признания типа истории выговорами, публикой. Последний высоко оценивает работу инициатора, как соответствия, так и инноваций, признаков его устной и дискурсивной компетенции.
C. Т. Аксаков
АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОЧЕК. Сказка ключницы Пелагеи 147
Послесловие
Лев Озеров. О тех, кто сказку пересказывает 181
ПОСЛЕСЛОВИЕ
О ТЕХ, КТО СКАЗКУ ПЕРЕСКАЗЫВАЕТ
Почему сказка так притягательна? Отчего она живёт с нами, переходя из поколения в поколение? Отчего и по сей день записывают её у сказителей учёные-фольклористы, а писатели обрабатывают и пересказывают фольклорные сюжеты, отдавая этому труду и творческие силы и душу?
С виду сказка - выдумка, небывальщина, плод невероятного, фантастического вымысла, а по существу - чудодейственно и лукаво, до неузнаваемости видоизменённая реальность.
Сказка рождалась как естественная необходимость, как одна из основных потребностей человека наравне с потребностью в пище, одежде, общении.
Свою мечту быть сильным и мудрым, добрым и справедливым, одолеть недруга и покарать захватчика, жить без зла и по правде народ выражал в сказке. Сказка помогала надеяться, приносила радость, окрыляла мечту.
Созданные народной фантазией волшебные силы: сапоги-скороходы, шапка-невидимка, скатерть-самобранка, ковёр-самолёт, меч-кладенец - приходили на помощь сказочному герою, защищая добро и справедливость.
Но сказка не только мечта. И не просто прихоть, игра воображения, причуда, забава, хотя всё это в ней есть. Она верна смене времён года, законам животного и растительного мира, крестьянскому календарю, обычаям и нравам людей. Она несёт знания, привлекает к реальности по-своему приводит человека в окружающий его мир, наделив житейским опытом и поэтическим чувством.
Добрым молодцам урок, -
писал Пушкин.
Сказка питает образный, эмоциональный мир человека с самого его детства, оставляет в нём на всю жизнь некий чудесный островок волшебства, который бережёт взрослого от чёрствости и душевного старения.
Интерес писателя к сказке - одно из проявлений интереса к народу, создавшему эту сказку. Это интерес к условиям жизни народа, к его думам и надеждам, к его языку и поэзии.
Простота и доступность сказки делают её привлекательной для всех. Однако для любого писателя сказка - труднейшее из испытаний. М. М. Пришвин говорил, что считает сказку вершиной художественного мышления и едва ли не самым серьёзным видом литературного творчества. В конечном счёте литературная сказка стала средоточием выражения народного духа. Об этом говорит весь опыт русской литературы.
В России сказки писали Пушкин и Жуковский, Лермонтов и Владимир Одоевский, Даль и Сергей Аксаков, Антоний Погорельский и Ушинский, Салтыков-Щедрин и Гаршин, Лев Толстой и Мамин-Сибиряк, Горький и Гарин-Михайловский. Этот далеко не полный перечень можно и должно дополнить писателями современными: Пришвин и Светлов, Шварц и Слеша, Гайдар и Алексей Толстой, Платонов и Писарев, Паустовский и Маршак, Бианки и Нагишкин, Шаров и Прокофьева
К сказке обращались не только русские писатели, но и писатели и учёные других стран: Шарль Перро и братья Гримм, Гофман и Гауф, Шамиссо и Уайльд, Андерсен и Лагерлёф Их сказки имели широкое распространение в России и способствовали воспитанию многих поколений.
Как бы ни просматривался в литературной сказке (имеется в виду сказка в переработке того или иного автора) народный сюжет, в ней неизменно выражается строй мысли самого писателя.
Эта книга начинается с произведений Пушкина, которого следует считать родоначальником русской литературной сказки. Широко известно его восхищённое отношение к народной сказке. «Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма»,- писал Пушкин в письме к брату из Михайловской ссылки.
Как и в других областях литературы, Пушкин и в сказке стал открывателем новых путей. Именно он, дав классические образцы жанра,
определил облик сказки, её законы, показал меру соотношения народных источников с вытекшими из них ручьями и реками письменной сказки. К ней поэт обращался на всём протяжении своего творчества, не менее двадцати лет, примерно с 1814 по 1834 год.
Если для ранних сказок характерно обращение к чисто внешним приёмам народной сказочности (например, имена персонажей звучали так: Бова-королевич, Иван-царевич, царь Никита), то поздние отличаются глубиной проникновения в национальный быт, нравы, характер, социальные отношения, глубиной постижения законов народного творчества и блистательностью их развития и поэтического воплощения. В середине прошлого века известный критик и биограф Пушкина П. В. Анненков писал: «Склад и течение речи удивительно близко подходят к обыкновенным приёмам народной фантазии, и только по особенной полноте и грации подробностей видите, что тут прошла творческая рука поэта. Они кажутся деревенской песней, пропетой великим мастером».
По народной канве Пушкин рисовал свой многоцветный сказочный узор. Он развивал сказочный сюжет, создавал свои образы (золотая рыбка, царевна Лебедь, золотой петушок), в отличие от народной писал сказку стихами и воссоздавал истинный дух народной поэзии. Он это делал настолько мастерски, что его сказки стали высоким образцом для наших писателей-сказочников. В частности, успех «Конька-горбунка» П. Ершова подтвердил, что пушкинский принцип был усвоен и продолжен удачно.
У каждой народной сказки своя особая история. Своя особая история и у сказки, пересказанной писателем. В этом не трудно убедиться.
Можно показать, как проходила писательская обработка народно-сказочного материала.
У Пушкина имеется сделанная в Михайловском конспективная запись народной сказки на сюжет о царе Салтане. Записав эту сказку в двух вариантах, он через несколько лет создал свою версию.
В конспективной записи читаем:
«Царь не имеет детей. Слушает трёх сестёр: когда б я была царица, то я бы всякий день пиры. Вторая: когда бы я была царица, завела бы хоромы »
Сравним это с общеизвестным началом пушкинского «Салтана»:
Три девицы под окном Пряли поздно вечерком. «Кабы я была царица,- Говорит одна девица,- То на весь крещёный мир Приготовила б я пир». «Кабы я была царица,- Говорит её сестрица,- То на весь бы мир одна Наткала я полотна». «Кабы я была царица,- Третья молвила сестрица,- Я б для батюшки-царя Родила богатыря».
В конспекте далее:
«Только успела она выговорить эти слова, как дверь отворилась - и царь вошёл без доклада. Царь имел привычку гулять поздно по городу и подслушивать своих подданных. Он с приятною улыбкой подошёл к младшей сестре, взял её за руку и сказал: будь же царицею и роди мне царевича, потом, обратись к старшей и средней, сказал он: ты будь у меня при дворе ткачихой, а ты кухаркою».
В пушкинском стихотворном тексте это выглядит так:
Только вымолвить успела. Дверь тихонько заскрыпела, И в светлицу входит царь. Стороны той государь, Во всё время разговора Он стоял позадь забора; Речь последней по всему Полюбилася ему. «Здравствуй, красная девица,- Говорит он,- будь царица И роди богатыря Мне к исходу сентября. Вы ж, голубушки-сестрицы, Выбирайтесь из светлицы. Поезжайте вслед за мной. Вслед за мной и за сестрой: Будь одна из вас ткачиха, А другая повариха».
Непритязательный сюжет под пером поэта заблистал стихами, вылился истинной поэзией!
Приступая к «Сказке о царе Салтане», Пушкин намеревался стихи
чередовать с прозой, но в процессе работы пришло решение всю сказку передать стихами.
Сказка была создана в 1831 году, в Царском Селе, напечатана в 1832 году.
Иные сказки, в том числе и пушкинские, не столь безобидны, как это может показаться с первого взгляда. Они не просто увлекают роскошеством фантазии, но и учат уму-разуму. Это подозревала царская цензура и потому держала сказку в поле своего пристального внимания. Именно цензурою сделаны купюры, о которых поэт говорит в дневнике: «Цензура не пропустила следующие стихи в сказке моей о золотом петушке:
Царствуй, лёжа на боку.
и
Сказка ложь, да в ней намёк!
Добрым молодцам урок »
Сказка в силу своего видимого простодушия, доверительности и распространённости сыграла немалую роль в общественной жизни России. Её острые намёки понимались, её афористические стихи подхватывались.
«Сказка о рыбаке и рыбке» Пушкина написана 14 октября 1833 года. Поэт собирался включить эту сказку в состав «Песен западных славян» (в рукописи о ней помёта: «18 песнь сербская»).
Сюжет сказки в разных вариантах распространён в фольклоре многих народов, однако смысл её довольно одинаков и примитивен: пусть каждый знает своё место.
Пушкин в «Сказке о рыбаке и рыбке» воссоздал истинно русский народный колорит и обогатил сюжет иным, более глубоким смыслом. Его старуха наказана не только за то, что она хочет быть дворянкой или царицей, но главным образом за то, что с каждым следующим превращением усиливается её деспотизм, всё безгласнее и покорнее делает она старика и слуг:
Перед нею усердные слуги:
Она бьёт их, за чупрун таскает
Подбежали бояре и дворяне,
Старика взашей затолкали.
А в дверях-то стража подбежала.
Топорами чуть не изрубила.
Но как в народной, так и в пушкинской сказке справедливость торжествует, и вот «проклятая баба», которая уже не хочет быть царицей. «хочет быть владычицей морскою» и иметь «золотую рыбку на посылках», снова сидит на пороге землянки, «а пред нею разбитое корыто».
Особый смысл, очевидно, вкладывал поэт и в образ золотой рыбки.
В нашу книгу включена одна из сказок Василия Андреевича Жуковского, замечательного поэта и учителя Пушкина. Известно, что учитель и ученик «состязались», и когда на фантастическую поэму Жуковского «Двенадцать спящих дев» (1817) Пушкин ответил сказочной поэмой «Руслан и Людмила», учитель признал своё поражение и подарил юному поэту портрет с такой надписью: «Победителю ученику от побеждённого учителя, в тот высокоторжественный день, когда он окончил свою поэму «Руслан и Людмила».
Однако творческое соревнование поэтов продолжалось.
В 1831 году, в Царском Селе, где оба они тогда жили, Пушкин и Жуковский совместно разработали несколько сказочных сюжетов и приступили к их воплощению. «Спящая царевна» Жуковского создавалась одновременно со «Сказкой о царе Салтане» Пушкина. Любопытно, что, не уславливаясь друг с другом, оба поэта писали свои сказки одним стихотворным размером - четырёхстопным хореем с парной рифмовкой. До того как пересказать сказку стихами, Жуковский перевёл её прозой,- это был перевод с немецкого сказки «Царевна-Шиповник» братьев Гримм. Жуковскому была известна ещё одна сказка на тот же сюжет - «Красавица, спящая в лесу» Шарля Перро. «Спящая царевна» Жуковского получила характер русской волшебной сказки.
А вот сказка «Ашик-Кериб» Михаила Юрьевича Лермонтова почти не подверглась обработке.
В 1837 году, в Закавказье, куда М. Ю. Лермонтов был сослан за стихи «Смерть Поэта», он услышал пленившую его сказку. У народов Кавказа, Средней Азии и Ближнего Востока распространён сюжет, вариант которого записал поэт: после долгого отсутствия, такого долгого, что все уже считают его погибшим, возвращается на родину человек, чья невеста (или жена) в этот день по принуждению выходит замуж за другого. По голосу или по кольцу, брошенному в кубок с вином, она узнаёт любимого и соединяется с ним.
Лермонтов назвал сказку «Ашик-Кериб» турецкой, однако по многим языковым особенностям её следует отнести к азербайджанским источникам. Да и среди народов Кавказа азербайджанский язык часто называли турецким. Имя героя Ашик (вернее: Ашык, что значит влюблённый или певец, музыкант) - азербайджанское. (В Армении певца называют ашугом.) Кериб - означает скиталец, чужеземец, бедняк. Поэт сохраняет в сказке многие речевые и интонационные особенности, присущие азербайджанскому языку. Предполагается, что Лермонтов мог записать эту сказку от поэта Фатали Ахундова, у которого брал уроки азербайджанского языка.
Сказочные мотивы и сюжеты, услышанные Лермонтовым о Кавказе и на Кавказе, вдохновили его на создание многих произведений.
Сказка Антония Погорельского (псевдоним Алексея Алексеевича Перовского, чей литературный талант высоко ценили и Пушкин, и Лев Толстой) «Чёрная курица, или Подземные жители» написана в 1829 году, но переносит читателя в конец XVIII века, в Петербург, в пансион для мальчиков, которые здесь живут и воспитываются под руководством строгих учителей и наставников.
Волшебная история, приключившаяся с маленьким героем, навсегда запоминается читателю - писатель сумел передать, как сильно, как глубоко пережил Алёша горе своего предательства и своей самонадеянности.
Антоний Погорельский написал сказку для любимого племянника - будущего поэта Алексея Константиновича Толстого.
«Городок в табакерке» - одна из сказок Владимира Фёдоровича Одоевского. Одоевский, как Пушкин и Жуковский, был зачинателем литературной сказки в России. Кроме того, он был, по существу, первым русским писателем, который стал сочинять сказки специально для детей. Его известная сказка «Мороз Иванович» - это писательский пересказ народной сказки о Морозке. А вот «Городок в табакерке» (1834) - целиком вымышленная, городская сказка на современную тему.
Одоевскому очень хотелось, чтобы любимые детьми сказки развивали не только воображение и чувства ребёнка, но и любознательность и тягу к практическим знаниям. И он сумел этого достичь в сказке «Городок в табакерке».
Красива и заманчива музыкальная табакерка. На её крышке - целый городок: и ворота, и башенки, и домики, и деревья, и солнышко заходит, и ставенки закрываются. А если ещё нажать пружинку, то и музыка послышится. Хочется Мише войти в этот городок. И вот он уже путешествует по городку, понимает, как всё в нём устроено, жалеет мальчика-колокольчика, хочет его защитить А когда сон прерывается, оказывается, что Миша уже знает устройство табакерки, и папенька обещает, что он будет учиться механике.
В 1858 году вышла в свет замечательная книга Сергея Тимофеевича Аксакова «Детские годы Багрова-внука». Она заканчивалась сказкой «Аленький цветочек», которую автор слышал ещё в детстве от ключницы Пелагеи. Была она «великой мастерицей сказывать сказки», заслушивались её и стар и млад, а Серёжа не только запомнил историю про аленький цветочек, но и «сам сказывал её, со всеми прибаутками, ужимками, оханьем и вздыханьем Пелагеи».
Много лет спустя Аксаков «попытался вспомнить» эту сказку. Он не только вспомнил её, но и дал нам почувствовать особую напевную интонацию, необычный язык и неспешность, обстоятельность повествования. Он вспоминал: «Пришла Пелагея, не молодая, но ещё белая, румяная и дородная женщина, помолилась богу, подошла к ручке, вздохнула несколько раз села у печки, подгорюнилась одной рукой и начала говорить, немного нараспев: «В некиим царстве, в некиим государстве жил-был богатый купец, именитый человек. Много у него было всякого богатства, дорогих товаров заморских, жемчугу, драгоценных камениев, золотой и серебряной, казны »
Прошло почти два столетия с тех пор, как Серёжа Багров услышал старинную сказку про аленький цветочек, чудище безобразное и купецкую дочь - красавицу писаную, но она по-прежнему увлекает читателя чудным вымыслом и добрыми чувствами.
Легко представить радость человека, взявшего в руки книгу прекрасных поэтических сказок, которые сопровождаются не менее прекрасными иллюстрациями большого советского художника Бориса Александровича Дехтерёва. Впечатление от такой встречи незабываемо - так сильно эмоциональное воздействие красочного спектакля, который развёртывает перед глазами читателя на страницах книги художник. Его чудесный дар правдоподобно рассказать о самых невероятных событиях захватывает читателя, заставляя сопереживать героям, радоваться и горевать вместе с ними. А это значит, что художник выполнил одну из главных задач, стоявших перед ним.
Открывая книгу, читатель как бы открывает волшебный ларец с драгоценностями - так красивы, празднично нарядны эти сияющие всеми красками иллюстрации, безукоризненно точно нарисованные, интересно сочинённые, гармоничные в цвете и движении.
Художнику удаётся сочетать верность жизни с полётом фантазии, соблюсти меру между действительной и идеальной красотой. Он стремится к гармонии, «разумной соразмерности начал» (Н. Заболоцкий).
Герои, среда, костюмы, утварь - всё изображено со знанием и любовью. И присутствие деталей, кстати, тщательно отобранных и продуманных, не мешает главному, но обогащает, делает его жизненно убедительным.
Сказочный мир художника глубоко индивидуален и вместе с тем ни в чём не расходится со сказочным миром русских писателей: их объединяют общие представления о главных человеческих ценностях - добре и красоте. Не зря же постоянными определениями для героев русского фольклора всегда были слова «добрый» и «красный» («красивый»): добрый молодец и красная девица. Не хитрый, не богатый, а именно добрый и красивый.
Иллюстрации Б. А. Дехтерёва не забываются. Они отмечены высоким профессиональным мастерством, заставляют вспомнить лучшие образцы классического искусства, с которыми они связаны живой нитью утверждения красоты, добра, любви к жизни.
Изменчивость и открытость традиционных сказок обусловлена не только их способностью выпускать варианты и варианты, но и способностью учитывать внешние элементы, экзогенные: другие сказки или другие ячейки или другие мотивы, сохраняя при этом дискурсивную согласованность и уважение к типу; другими словами, оригинальность устного рассказа заключается в его способности вызывать мигрирующие элементы повествования, которые сами определяют ораторскую силу, которую публика с удивлением удивила. Текущий инициатор, слушатель или читатель больше не привык к этим историям с несколькими возможными окопами, потому что он отформатирован в рассказах Перро-Гримма, которые в конечном итоге стереотипировали жанр к их формированию.
А. Н. Афанасьевым в 1855-1863 гг. в восьми выпусках публикуется сборник «Народные русские сказки». В первом издании, отсутствовало распределение сказок по тематическим группам. Второе издание сборника сказок (посмертное) в четырёх книгах (томах) было подготовлено самим Афанасьевым. Сказки разделены по тематическим группам (сказки о животных, волшебные, новеллистические, бытовые сатирические сказки, анекдоты), примечания составили четвёртый том, куда вошли также лубочные сказки.
Вина также заключается в сборе фольклористов, которые искали этот тип истории и пренебрегали другими, тех, кто не соответствовал их ожиданиям по модели Перро-Гримма. Короче говоря, мы можем определить историю, не определяя ее. Более того, все приведенные в настоящее время определения не являются удовлетворительными и могут быть применены к другим подобным жанрам, таким как легенда, анекдот и т.д. Тем более что границы между ними проницаемы и повествование могут переходить от одного к другому. Это так, в то время как движение сказки является общим для всех традиционных жанров, которые также допускают варианты, сказка кажется единственной, которая принимает окопы других историй, а также расширения и незаменимые формулы открытия и закрытия.
Благодаря Афанасьеву читатель впервые познакомился с русской народной сказкой во всем ее богатстве и разнообразии (до выхода этого сборника выпускались лишь лубочные издания и всякого рода стилизованные обработки). С изданием "Русских народных сказок из собрания А.Н. Афанасьева" у современного читателя появилась возможность встретиться с подлинным богатством русского фольклора. В книге есть как знакомые всем с детства "Гуси-лебеди", "По щучьему веленью", так и малоизвестные сказки ("Доброе слово", "Волшебный конь").
Он единственный, кто принимает или может переносить столько манипуляций, сколько переписывает, чтобы бросить вызов своей собственной аксиологии. Наконец, сказка, а также другие традиционные жанры, другие этно-тексты, дискурсивные множества, к которым она принадлежит, относятся к порядку социальности, а не к идиолекту, подобному роману, роману или литературной сказке. Действительно, первые анонимны в том смысле, что ни один автор не заявляет о своем отцовстве, в отличие от последнего, являющегося собственностью писателя.
Следовательно, значения этой истории разделяются эвенционистом и эвентатором, как и возможные миры, переданные там, что не относится к подписанным работам, чьи производители, писатели, предлагают чтобы мгновенно поделиться возможным миром своего изобретения с его особыми ценностями. Что является проблемой при переписывании рассказа: какова степень присвоения переписывания? Короче говоря, они маскировали имена предыдущих авторов в произведениях, из которых они рисовали элементы, они стирали имена авторов ссылок, но элементы повествования все еще выдают их за то, кто внимателен к генезису произведения.
В обработанные сказки он ввел рассказчика. Благодаря этому план сказочного вымысла сочетается с реалистическим планом, сказочный материал приближен к современному народному быту (как, например, в сказке «Ведьма»). Кроме того, автор – балагур Казак Луганский, чья речь пересыпана пословицами и поговорками, позволял себе снижать пафос тех фольклорных историй, в которых действовали персонажи героического эпоса.
Перро - это особый случай, потому что его рассказы, наделенные окончательной моральной переориентацией, повторная семантизация всей истории ретроактивно, не имели большого успеха в литературных классах, к которым он стремился, но имели большой посмертный успех. к популярным классам, которые вернули истории, избавив их от нравственности и стихосложения.
Тахар Бен Желун переписал в прозе десять рассказов Перро, все известные рассказы, которые они прозаики или стихи. Он не принимает во внимание Гриселидиса, который, тем не менее, хорошо проявляется в «Рассказах о моей матушке», который в стихах, но в основном представлен Перро как новость, в то время как все его другие тексты - для него рассказы.
В сказках Даля стихия столь дорогой автору народной речи проявляет себя в полную силу. Ради наибольшей свободы в обращении с каноническими сюжетами Владимир Иванович обычно использовал их лубочный вариант – самый краткий, сжатый, но сохраняющий основную линию повествования.
Даль писал не только лит. сказки на фольк. основе, но и рассказы для детей. Так, в журнале «Семейные вечера» в 60-70-х годах публиковались его рассказы для маленьких: «Елка в деревне», «Дурачок».
Короче говоря, мы остановимся на методах переписывания Бена Джелуна. Название книги уже объявляет первые два голоса: Мои рассказы о Перро; Перро и Тохара Бена Джелуна. Последний утверждает, что он присвоил сказки известного автора с помощью притяжательного, поэтому его голос будет доминировать и покрывать правду Перро. Поскольку название, в меньших символах, помещается под именем автора, а значок, еще выше занимающий верхнюю половину обложки, представляет собой окно со ставнями, открытыми на галантной восточной сцене как стимул для входа.
К.Д. Ушинский обрабатывал для детей народные сказки. Он отдавал им предпочтение даже перед хорошо написанным литературным произведением. Он высоко ценил поэтический мир народного творчества, считал сказку лучшим средством для «понимания народной жизни».
В сказке «Мужик и медведь», обработанной Уш., хитрый мужик уговорил мужика, что ему лучше брать вершки от репы, а от пщеницы – корешки; « с тех пор у медведя с мужиком и дружба врознь». На известных фольклорных сюжетах построены такие сказки Уш., как «Плутишка-кот», «Сивка-бурка», «Журавль и Цапля», «Никита Кожемяка». Мудрый педагог заботливо выбирал те народные сказки, которые понятны и интересны детям, могут их и позабавить, и поучить. Близость к фольклору в сказках Ушинского подкреплена и традиционными зачинами «Жили-были…». Ушинский придавал большое значение языку своих сказок и рассказов.
Это представление - картина иранского художника Фары Оссули под названием «Окно». Обещание скрещивания между Востоком и Западом уже существует на обложке с выдающимся пониманием восточной интерпретации. Кроме того, предисловие - это «Дань уважения Чарльзу Перро» больше для целей «объявления разницы и размещения собственного дискурса», чем того, чтобы быть верным ему. Более того, ребенок Бен Джеллун, очевидно, обнаруживает письменные рассказы о Перро, устно одетых французским учителем, после традиционных сказок или «Тысяча и одна ночь», организованных старой Фаделой.
Л.Н. Толстой в сказках старается внушить детям те понятия, которые будут важны и во взрослой жизни: добро не только лучше, но и «выгоднее» зла; к другому нужно относиться так же хорошо, как ты хочешь, чтобы относились к тебе…
Обработанные Толстым зарубежные сказки чаще всего превращались в русские – со всеми деталями крестьянского быта. Например, за то, что сказка Андерсена «Новое платье короля», получившая у Толстого название «Царское новое платье», лишилась сатирической едкости, присущей оригиналу. Толстому же важно было выявить моральную сторону сказки, не отвлекая внимания маленького читателя на другие ее особенности. Его сказки отличаются прозрачностью стиля, изящество и доступность языка, к чему и стремился писатель.
Кроме того, учитель менее талантлив, чем Фадела. Наш учитель, мисс Пуджаринет, наслаждался раз в неделю чтением историй из книги, иллюстрированной Густавом Доре и озаглавленной «Рассказы о Перро». Короче говоря, она не рассказчик. Таким образом, полифония, составляющая тексты Бена Джеллуна, теперь от четырех до четырех: голос Перро, его читающего света, если только его интонацией, которая дает жизнь рассказам, то, что из старого арабского и более все, объединяя все, что у автора. Голос Перро, минимальный и заниженный, очень важен, потому что все начинается с него: через повторное чтение Бен Джеллун находит голос своей «старой мифомании-тетки, такой дружелюбной и такой человеческой».
А.Н. Толстой . В Два цикла «Русалочьи сказки» (волшебно-мифологические сюжеты) и «Сорочьи сказки» (о животных). Оба цикла предназначались для взрослых, но есть немало сказок, подходящих для детей. Сказками все эти произведения можно назвать условно: они сочетают в себе признаки страшной или смешной былички, рассказа и сказки. К тому же писатель вольно обращался с поверьями и сказочными сюжетами, позволяя себе иногда их просто выдумывать и стилизовать под народный сказ. Нередко повествование в толстовских сказках ведется в настоящем времени, где самым подчеркивается реальность фантастических героев и событий.
Таким образом, Грейс к Чарльзу Перро, она так и пережила. Кроме того, он берет на себя все титулы сказок Перро в порядке и указывает. Вот что меня заворонило: дать скелету плоть и дух, исходящий из другой эпохи, другой мир, находящийся в неопределенное время, но который так или иначе касается нас сегодня. Бен Желун пишет под влиянием ностальгии по голосу, потерянному навсегда, но что он включил и воспоминания, которые возникают через Перро. Пятый голос, о котором мы только что упоминали, является множественным, исходящим из невероятного направления.
Привычные для народной сказки диалоги, похожие на поединки, у Толстого служат поводом показать свое мастерское владение русским языком. Слишком серьезное отношение к сказке-байке, выдуманной ради забавы, невозможно для Толстого с его здравым, реалистичным отношением к жизни. В стилизацию народной сказки писатель вводит ироническую пародию, тем самым подчеркивая разницу между народной сказкой и своей собственной, авторской. Его насмешливый тон даже грустным финалам придает веселье.
Конечно, Бен Джеллун не берет «Моральности Перро», которые вряд ли дополняют повествование, позволяя автору дать хорошее представление о чтении, ключи к чтению; остается историей, которая, если она избавляется от юмора Перро, может слиться со сказками старой тети. Мы изучим методы перезаписи, созданные Беном Джеллуном.
Это явление распространено и характеризует подавляющее большинство переписывающих. Он формально формируется в стилистическом преувеличении оригинального повествования, что приводит к его расширению. Спящая красавица Перро держится на 9 страницах, а у Бена Джелуна - не менее 44; Маленькая Красная Шапочка, которая длится 2 страницы в Перро, составляет 11 у Бена Джелуна; Пиа д'Ане, которая является самой длинной историей Перро с 18 страницами, занимает 40 лет у Бена Джелуна. Такого рода дискурсивная инфляция, которая позволяет Бен Джеллуну делать новую работу, состоит здесь из размышлений губернатора о вероятности оккупации красивого замка людоедами и о происхождении этого, возможно, «русских степей», Как и его личность: «Другие легенды утверждали, что огр был женщиной, которая стала мужчиной, и что она укрылась там».
«Пустяковость» ранних сказок Толстого не мешает им быть полезными для детей. Писатель предложил читателям норму здоровых эмоциональных переживаний, простым и чистым языком рассказал о том, что природа наивна и мудра; таким же должен быть и человек.
А.М. Ремизов. Дебютом писателя являлся сборник сказок «Посолонь» - самая светлая, жизнеутверждающая из книг писателя. Книга построена как путешествие по временам года. Основой сюжетов и образов служат детские игры, песенки и сны, взрослые обряды, приметы и поверья, загадки, пословицы и поговорки. В сказках-играх действуют персонажи, которые ведут себя как дети; автор описывает игру именно так, как она течет в воображении детей, перевоплотившихся в гусей-лебедей, в кошек-мышек («Гуси-лебеди»).
Два предположения губернатора абсурдны для тех, кто знает народные сказки и традиции, и мы по-прежнему сомневаемся в их повествовательных интересах. Затем кошка приглашает губернатора войти в собственность замка своего хозяина, а в Перро логически является королем, который выражает желание войти. Более того, когда Перро только с восхищением восклицает о царе, Бен Джеллун дает слово кошке, который может похвастаться собственностью своего хозяина и пользуется возможностью попросить дочь губернатора для последнего; который не очень правдоподобен, тогда как в Перро сам царь, который впоследствии убедил его в хорошей партии, предлагает руку своей дочери прямо к ложному маркизу, который более последователен.
Современный автору русский фольклор стал материалом для сказок-переложений, вошедших в сборник «Докука и балагурье». В 10-х годах Ремизов стал осваивать фольклор народов Сибири, Кавказа и Тибета. В дальнейшем география интересов писателя еще расширилась. В большую рукописную книгу «Павлиньим пером» он постепенно собрал «переговоренные» русскими ладами сказки и назидательные истории Востока – монгольские, тибетские, арабские, татарские. Интересно сравнить русскую сказку «Волк и семеро козлят» с кабильской сказкой «Коза». В кабильском варианте вместо волка действует шакал, «козлят» всего двое, а коза, поймав шакала, тут же упустила его.
Короче говоря, переписывание его на самом деле больше, чем автор власти, дает больше, стилистически обогащает исходный текст, чтобы стереть его, задушить его в своем собственном письме, зная, что удовольствие от его чтения придет, наконец, и что бы оно ни делало, только из признанного разрыва, измеренного с помощью первого текста. Прирост в дискурсивном пространстве, как мы видели, носит систематический характер, переписывая, как будто переписывание стремилось заполнить пробел. Но помимо усиления, которое мы только что обсуждали, удлинение истории - еще одна характеристика переписывания.
